Город уныло бросался под колеса машины. Её ровный, тихий ход изредка нарушали встречные красные огни светофоров, которые постепенно начинали его раздражать - они отдаляли его от цели, последней - а потому самой заветной. А ещё светофоры заставляли думать. Думать, глядя в зеркало заднего вида. Думать, осматривая осточертело-знакомые перекрестки. Думать, глядя на пешеходов, таких разных - бегущих студентов, еле волочащих ноги стариков, гордых своим счастьем влюбленных. Все они были такие живые, такие занятые - и никому из них не было дела до него, до того, кто только что, нажав на тормоз, подарил им жизнь - жизнь, которую никто из них не ценил так, как в эти мгновения ценил её он. Им не было дела до того, куда и зачем он едет.

А ей?.. Нет, наверное, ей тоже было всё равно. Совсем всё равно. Так, будто его и не было никогда. Он звонил ей два часа назад - и услышал, как всегда, её нежный и ласковый голос. Голос с пленки автоответчика. Определитель номера у неё был - он сам его ставил, своими руками. Если бы он только знал, чего будет ему стоить эта мелкая услуга, которую он тогда оказал ей с такой детской радостью...

Его оглушил громкий рев гудка грузовика, стоявшего позади. Наверное зеленый свет горел уже целую вечность... Влево и вперед, потом осторожно на педаль газа - как учили, он плавно тронулся с места. Вторая, третья, четвертая передача... Быстрее, быстрее... Опять светофор, зеленый, по счастью. А вот и развилка. Здесь направо. Потом... Нет, не направо, прямо - так быстрее.

Трасса. Ветер бьет в лобовик, в закрытые окна дверей. Двигатель новый, машина идет ровно, уверенно.

80...

90...

100...

110...

120...

150...

Быстрее здесь просто нельзя, трасса плохая, машину трясет. А до цели - далеко. Он её придумал, ещё когда обкатывал машину. Ещё когда в последний раз закрывал дверь её квартиры. Ещё когда последний раз садился в свой автомобиль. Он мог бы сделать проще, но зачем подставлять других под удар? Встречный автобус, встречный тягач - ведь там сидят люди. И им нужно жить - им ХОЧЕТСЯ жить. В отличие от него. А отбойнику всё равно. И гаишникам проще. Скажут - не справился с управлением. Бывает. Молодой, машине два года, его правам - неполных три, ему самому - двадцать один. Бывает.

Он на секунду представил - а что будет в последнюю секунду? Раскаяние? Попытка отвернуть? Крик? Счастье? Свобода? Или просто боль - огромная, нестерпимая - от впивающегося в тело железа, от хруста костей и суставов, от огня из под капота? Последнего он немного боялся. Но выхода не было. Он мог доехать до города, он мог прийти там к друзьям... Нет, к приятелям. Нет. Просто к знакомым... НА КОЙ ЧЕРТ?! Нет, он к ним больше не придет. НИКОГДА. Там друзей не было. НИКОГДА. И позади - тоже. Только приятели. Только те, чьей рукой он не брезговал. Только те, кто знал его имя, но не знал ЕГО САМОГО. И сзади была ОНА. Одинокая, брошенная... Что с ней будет после ЭТОГО? Тот больше не придет к ней. Она сама прогнала того, а потом рыдала, сидя у него на коленях... Почему так вышло? Почему она, прогнавшая того, теперь бегает за ним? ЗАЧЕМ?! Ему не понять её... Она ведь знает, у того теперь дом, семья... Тому она не нужна. И тот ей не нужен. Она сама не знает, кто ей нужен. Наверное, нет такого. Наверное, уже сегодня ночью её молодое, красивое тело будет купаться в собственной крови в ванне, когда-то ставшей их первым пристанищем. Он не думал, что у неё хватит сил повеситься. И под поезд она не бросится, хотя железная дорога была в получасе от её дома. Нет. Она просто разрежет себе вены. Он знал это. Чувствовал. И потому ему не было страшно за неё. Он знал - уже завтра они встретятся, где-нибудь в другом мире... Лишь бы не в этом. Лишь бы не пришлось снова жить на этой земле...

150...

160...

170...

180...

181...

185...

Педаль газа уперлась в пол. Он обогнал пару шальных попуток, которые резко улетали куда-то назад и вправо от его машины. А вот и поворот. Изгиб трассы. А вон, впереди - город. Город, о котором он мечтал. Но теперь это было неважно. Впереди был отбойник...

***

Он никогда не думал, что металл так поёт при ударе... И что он так легко ломается. Он почувствовал только, как его вдруг придавило двигателем, и как руль вошел в грудную клетку, ломая ребра и добираясь до позвоночника. Потом что-то хрустнуло. И настала тишина... Огромная, светлая, бесконечная, нежная, теплая, прозрачная... Тишина...

***

Через две секунды он уже был мертв.